Archive for Сентябрь 2010
Лепш позна, чым ніколі: у “Настаўніцкай газеце” з’явілася даўгачаканая рэцэнзія на балет “Мефіста” у Музычным тэатры.
Несумненна, гэта адна з самых яркіх музычных падзей года.
БАЛЕТ ЗАЎСЁДЫ БОЛЕЙ, ЧЫМ БАЛЕТ
У Беларускім дзяржаўным акадэмічным музычным тэатры адбылося новае сцэнічнае ўвасабленне балета “Мефіста” (Разбуральнік душ) на музыку Уладзіміра Кандрусевіча.
Назва спектакля можа ўвесці гледача ў зман. Ці не з’яўляецца імя Мефіста (Віталь Краснаглазаў) скарачэннем ад Мефістофеля, героя “Фауста” Гётэ? Ці не чакае нас сустрэча з балетным варыянтам трагедыі? Сапраўды, імёны герояў часткова ўзятыя з класікі: “Мефіста” на старажытнаяўрэйскай мове і значыць Мефістофель – разбуральнік, падманшчык; Фауст у першай версіі балета ператварыўся ў Фа (цяпер персанаж з’яўляецца Юнаком – Рыгор Крукоўскі), яго каханая Маргарыта – у Марго (Рына Івакіры). У нечым падобны і сюжэт: калі Фауст у аднайменнай трагедыі прагнуў дасягнуць вечнай маладосці, і таму заключыў дамову з Мефістофелем, сімвалам цемры, дык Юнака штурхае на такі ўчынак каханне.
Але механічнага пераносу няма. Таму мае рацыю Юлія Чурко, адзін з аўтараў лібрэтта (напісанага разам з У.Івановым), што “выкарыстанне класічных матываў спатрэбілася аўтарам для таго, каб падкрэсліць вечнасць праблемы: душы людзей прадаюцца ва ўсе часы”.
У параўнанні з папярэдняй версіяй істотна змянілася канцэпцыя балета. Паводле слоў саміх стваральнікаў, “Мефіста” пераўтварыўся з неакласікі ў сучасны балет. Якімі сродкамі гэта дасягнута?
Без перабольшванняў, ільвіную долю поспеху павінны падзяліць паміж сабой кампазітар і балетмайстар. Музыка Кандусевіча – то дынамічна-драматычная, то трапяткая і ўзнёслая, ідэальна створаная для харэаграфіі, руху і дзеяння – нарадзіла фантастычнае адчуванне палёту, своеасаблівай музычнай нірваны. Мелодыі “Мефіста” гучалі ў свядомасці і на наступны дзень. Прычым кампазітар істотна перапрацаваў свой твор. З выкарыстаннем новай тэхнікі быў напісаны пралог. Што датычыцца музычнай вакханаліі ў другой дзеі, якая вырашалася праз выкарыстанне шумавых эфектаў, дык яна ў нечым нагадвала булгакаўскі баль у Воланда і абсалютна ўпісалася ў агульную стылістыку спектакля.
На якасна новы ўзровень выйшаў Уладзімір Іваноў. У мінулым адзін з лепшых беларускіх танцоўшчыкаў, народны артыст Беларусі, ён як харэограф не мог пахваліцца значнай увагай тэатраў да сваёй асобы. Таму “Мефіста” стаў для яго ўсяго другой паўнавартаснай пастаноўкай. Першай, нагадаю, з’яўлялася “Кругаверць”, пастаўленая яшчэ ў 1995-м разам з Юліяй Чурко на сцэне тэатра оперы і балета. Але калі ў тым балеце Іваноў выступаў пачаткоўцам, дык зараз ён вырас у глыбокага майстра са сваім адметным почыркам.
Сцэнаграфія Дзмітрыя Мохава, прадстаўленая канструкцыяй, якая нагадвае верталёт – сродак парамяшчэння Мефіста і Марго; фантастычнае мроіва, што стварае ўражанне пекла – усё гэта ў параўнанні з мінулай версіі балета засталося нязменным. Дадалася хіба толькі кінапраекцыя на экран, якая ў першых сцэнах балета дазволіла больш дакладна ахарактарызаваць Мефіста.
У новай версіі істотна змяніўся сюжэт. Стваральнікі спектакля адмовіліся ад прафесій герояў (у мінулай пастаноўцы Мефіста з’яўляўся бізнэсмэнам, Фа – доктарам-хірургам, а Марго – супермадэллю), што дазволіла гледачам самім інтэрпрэтаваць паводзіны герояў і шукаць іх падабенства з тымі ці іншымі катэгорыямі людзей. У якасці кантрасту да Марго дадалася светлая Дзяўчына (Настасся Красоўская), з якой Юнака ядналі рамантычныя пачуцці.
Істотна пашырыўся эмацыйны і сэнсавы дыяпазон вобраза галоўнага героя. Віталь Краснаглазаў, адзін з лепшых салістаў трупы тэатра, заўжды паспяхова танцаваў класіку (Дэзірэ, Альберт, Прынц-Шчаукунчык, Базіль), умеў надаваць сваім героям фарбы экспрэсіўнасці (Джыну ў “Шахерызадзе”) камічнасці (“In pivo veritas”) і лірызму (Юнак у “Шапеніяне”, Ружа ў “Балі кветак”). Але партыя Мефіста, безумоўна стала лепшай ў яго рэпертуары. Распуснасць і брутальнасць, жорсткасць і бассардэчнасць, сарданічная ўсмешка і пагарда да ўсяго шчырага – такім паўстае яго герой.
Наогул, усе выканаўцы ў “Мефіста” пераўзышлі саміх сябе. Пастаноўка “Мефіста” зрабілася безумоўным творчым поспехам музычнага тэатра і найбольш яркім балетам апошняга дзесяцігоддзя. Менавіта такія спектаклі могуць і павінны станавіцца візітоўкай сучаснага айчыннага мастацтва, трапіць на прэстыжныя міжнародныя харэаграфічныя фестывалі.
Дзяніс Марціновіч Балет заўсёды болей, чым балет// Настаўніцкая газета. 2010. 30 верасня. № 121. С. 15.
Што мы ведаем пра Аляксандра Карскага? У лепшым выпадку стандартную інфармацыю, што ён з’яўляецца аўтарам шматтомнага выдання “Беларусы”, якое з’ўляецца энцыклапедыяй беларускага жыцця.
У “маскоўскі” нумар “Літаратуры і мастацтва” я выбраў і падрыхтаваў да друку ўрывак з кнігі пра вядомага навукоўца, напісаную яго праўнукам. Дык вось там паўстае зусім невядомы Карскі!Уступ, змешчаны ніжэй, мой. Тэкст – Аляксандра Карскага.
Судьбы многих известных исследователей прошлого полны парадокса. Посвятив всю жизнь изучению минувшего своей страны, открыв читателям неизведанные страницы ее истории и культуры, они, тем не менее, оставляют для потомков “белые пятна” в своей биографии. И часто требуются годы кропотливой работы исследователей по восстановлению утраченного и забытого.
Ефиму Карскому, выдающемуся филологу-слависту, основателю белорусского языковедения и литературоведения, этнографу, палеографу и фольклористу, повезло. Его правнук, писатель и архивист Александр Карский, инженер по образованию, уже более десятилетия собирает и систематизирует исторические материалы об своем великом предке. Так родилась книга “Академик Е.Ф. Карский”, фрагмент из которой представляется вниманию читателей. Это отрывки из 10 и 12 глав первой части книги, посвященные выбору будущим академиком Российской Императорской академии наук своего пути в жизни.
На этих страницах Карский фигурирует как Новицкий (позднее он взял фамилию матери). Его отец, дьячок Федор отдал своего сына в Минское духовное училище, затем – в семинарию. Однако душа Евфимия, “человека православного, безусловно, искренно верующего”, лежала к науке, к изучению духовных богатств родного края. Страницы исследования Александра Карского позволят проследить жизнь ученого в те годы и лучше понять его выбор.
Александр Карский
Выбор пути
(…) III класс Семинарии Евфимий Новицкий закончил блестяще – первым в первом разряде. Думается, именно тем летом, перед началом нового учебного года, он решал важнейший вопрос: как дальше строить свою судьбу? По окончании IV класса, в 1881 году, ему предстояло сделать ответственный шаг.
Можно было, конечно, спокойно продолжать учебу в Семинарии. Отличники в двух старших классах, так называемых «Богословских», как правило, всегда получали полное казенное обеспечение. Сдав успешно выпускные экзамены, тот, кто был причислен к первому разряду, получал аттестат об окончании Семинарии и звание студента. Тогда перед ним открывались широкие перспективы. Можно было получить приход. Можно было пойти по духовно-учебной линии и сделаться преподавателем в каком-либо уездном Духовном училище либо Семинарии. Но, разумеется, наилучшего продвижения по Духовному ведомству можно было достичь, поступив в Духовную Академию. Большинство поступивших туда жили на казенный счет, получая материальную поддержку от своих епархий.
Почему Евфимий Новицкий не избрал этот очевидный и проверенный путь? Как получилось, что он, человек православный, безусловно, искренно верующий, решил выйти из знакомого ему с детства духовного сословия и ринуться в неизведанный мир? У него не было никакой протекции, не было родственников, преуспевших на гражданской службе.
Остается предположить одно – он очень верил в себя, в своё упорное трудолюбие, в свои навыки к усиленной умственной работе.
Как кажется, особенно полагался он на свою удивительную способность к разным языкам. Даже древнегреческий язык – этот камень преткновения для многих семинаристов – ему, по-видимому, давался легко. (…).
Однако, как представляется, уже в те годы определился главный интерес Евфимия Феодоровича – не латынь, не греческий, а именно родной язык, во всей его широте, в всем его историческом развитии. Как известно, при Семинарии была неплохая библиотека, она постоянно пополнялась, и, несомненно, учащиеся, желающие углубить свои познания, часто обращались к ней. (…). Очевидно, что в дальнейшем, в частности и при написании своей известной «Грамматики древнего церковно-славянского языка сравнительно с русским», Евфимий Феодорович отталкивался от (…) работ, известных ему, (…), с семинарской скамьи.
После IV класса Семинарии открывалась возможность расстаться с Духовным ведомством и продолжить учебу по линии Министерства Народного Просвещения. Об университетском образовании Евфимий Новицкий, понятно, не мог даже и мечтать. Оно делалось для него практически недоступным из-за необходимости вносить большую плату, снимать жилье, одеваться и питаться за собственный счет.
Однако был один выход: существовало в Черниговской губернии, в Нежине – не так и далеко от Минска – высшее учебное заведение, словно специально созданное для таких, как Евфимий Новицкий, выходцев из небогатых семей, имевших склонность к гуманитарным наукам и стремившихся проявить себя на гражданским поприще. Речь идет о Нежинском Историко-Филологическом Институте князя Безбородко, готовившем учителей гимназий и прогимназий. Тот, кому посчастливилось поступить в этот институт, находился в нем на полном пансионе и ничего не должен был платить, только обязан был впоследствии за каждый год учебы отработать полтора года преподавателем, по направлению.
Об этом чудесном институте, разумеется, знали гимназисты и семинаристы всего Северо-Западного края. Еще в 1875 году попечитель Виленского учебного округа разослал циркулярное предложение (№5046), в котором говорилось: «…принять меры к подготовлению возможно лучшего контингента воспитанников для поступления в имеющий открыться, с начала будущего учебного года, историко-филологический институт князя Безбородко в Нежине и к устранению тем самым замечаемого ныне недостатка в основательно подготовленных учителях».
Циркуляр был адресован заведующим гимназиями и прогимназиями, поскольку поначалу предполагалось, что готовить педагогов будут главным образом из гимназистов. Но затем выяснилось, что для этого подходят и молодые люди, закончившие четыре общеобразовательных класса семинарии, приравненных тогда к полному курсу классической гимназии. Оказалось даже, что порой выпускники семинарий более трудолюбивы и дисциплинированы. Короче, семинаристов стали принимать наравне с гимназистами. И конечно, весть об институте, в котором обучают совершенно бесплатно, взволновала немало минских бурсаков. Возможно, что и Евфимий Новицкий именно тогда впервые задумался об открывающихся перед ним перспективах.
Жизнь шла, правила менялись – и главным образом в сторону усложнения жизни. В 1879 году вышел указ «О поступлении воспитанников духовных семинарий в университеты и другие высшие учебные заведения», в котором говорилось: «…начиная с будущего 1879 – 80 учебного года, прекратить доступ в университеты и другие высшие учебные заведения воспитанников семинарий, если они не подвергнутся испытанию зрелости в гимназиях или окончательному экзамену в реальных училищах…». Однако затем шло добавление, словно бы специально адресованное Евфимию Новицкому, идеально отвечающее его планам: «…Вместе с тем Его Императорскому Величеству благоугодно было повелеть сохранить, в виде временной меры, право поступления из семинарий в историко-филологические институты».
Таким образом, идея о получении высшего образования в Нежине, похоже, могла зародиться именно в 1879 году, к лету 1880-го она должна была окрепнуть. Но необходимо было еще убедить родителей в правильности своего решения, добиться от них благословления. На самом деле это было не так просто. Отец слишком многим пожертвовал для того, чтобы дать сыну духовное образование. И он, конечно, знал, что если Евфимий не поступит в институт с первой же попытки, то его, возможно, ждут крупные неприятности. По существовавшим тогда правилам, нельзя было сразу же вернуться в Семинарию и продолжить учебу в V классе. (…).
А второй попытки поступить могло и не получиться, потому что Евфимию в конце 1881 года исполнился бы уже 21 год, и, значит, он, потерявший право на отсрочку, вполне подходил бы для призыва в армию – всё зависело от жеребьевки, которую ему предстояло пройти по достижении 20 лет. Армия уже давно была всесословной, семинаристам тоже полагалось тянуть жребий.
Таким образом, решение оставить Семинарию после IV класса было очень ответственным и рискованным. И все-таки, очевидно, Евфимий получил согласие отца. Феодор Новицкий, должно быть, решил, что его первенцу, отличнику Семинарии, виднее. Главное, дальнейшая учеба не потребует никаких затрат. В семье подрастали младшие дети, нужно было их поднимать. А времена наступали трудные, (…).
Выбор пути// Книжный свет. Специальный выпуск. 2010. 1 верасня. С. 14.
(тэкст Аляксандра Карскага надрукаваны са скарачэннямі)
У мінскім тэатры оперы і балета існуе вельмі цікавы праект “Музычныя вечары у Вялікім”. У яго рамках адбываюцца канцэрты і творчыя вечары салістаў. 15 верасня меламанам была прапанавана праграма “Я тебе подарю весь Париж”, якую склалі рамансы на вершы паэтаў ХІХ і ХХ стагоддзяў на музыку кампазітара Марыны Марозавай. Пад уражаннем вечара я прапанаваў матэрыял для “Літаратуры і мастацтва”. Матэрыял выйшаў, але такі скарочаны, што я яго ледзь пазнаў:) Таму выкладваю ўвесь першапачатковы тэкст.
ПАРЫЖ У ПАДАРУНАК
У сярэдзіне верасня ў межах праекта “Музычныя вечары у Вялікім”, які ладзіцца Нацыянальным акадэмічным Вялікім тэатры оперы і балета, меламанам была прапанавана праграма “Я тебе подарю весь Париж”, якую склалі рамансы на вершы паэтаў ХІХ і ХХ стагоддзяў на музыку кампазітара Марыны Марозавай.
У сучасным беларускім музычнага жыцці Марозава з’яўляецца адной з самых яркіх і адметных асобаў. Вучаніца вялікага Яўгена Глебава, яна паслядоўна прытрымліваецца ў сваёй творчасці меладызму, закладзенага настаўнікам. Жанр рамансу, у якім выступае Марозава, дазваляе набольш поўна ўвасобіць яе творчую адметнасць.
Ідэя канцэрта належала беларускай паэтэсе і тэатральнаму крытыку Таццяне Мушынскай, якая выступіла вядучай праекта. Назву вечара даў радок з аднайменнага раманса на вершы паэтэсы – фрагмента будучага вакальнага цыкла “Сталіцы свету”.
Шырыня дыяпазону і магнетызм кампазітара, прадэманстраваныя Марозавай у праграме, сапраўды ўражваюць. Тэксты дзесяці паэтаў, сярод якіх як славутыя творцы (Максім Багдановіч, Максіміліян Валошын, Аляксей Кальцоў, Адам Міцкевіч, Аляксандр Пушкін), так і сучасныя беларускія аўтары (Наталля Давідовіч, Іван Ждановіч, Сяргей Красікаў, Таццяна Мушынская, Наталля Шемяцянкова). Разнастайнасць жанраў (рамансы, песні, вакальныя цыклы, інструментальныя творы). Багацце творчых індывідуальнасцяў выканаўцаў – народнай артысткі Беларусі Наталлі Рудневай, салістаў беларускай оперы Наталлі Акінінай, Уладзіміра Громава, Сяргея Лазарэвіча, Настассі Масквіной, Янаша Нелепы, Алены Сіняўскай і Таццяны Траццяк, струннага квінтэта “Серэнада”, а таксама спецыяльна запрошаных музыкантаў.
Сваёй праграмай Марозава ўнесла важкую заяўку на ўспрыняцце яе не толькі як аднаго са шматлікіх таленавітых беларускіх кампазітараў, а як глыбокага паўнавартаснага творцу. У чым жа бачыцца адметнасць Марозавай, якая так праявілася падчас вечарыны?
Не сакрэт, што сярод кампазітараў нашмат часцей сустракаюцца мужчыны, чым жанчыны. Але нават сярод апошніх дасведчаны меламан назаве літаральна некалькі прозвішчаў: Соф’і Губайдулінай і Аляксандры Пахмутавай, беларускіх творцаў Алены Атрашкевіч і Аліны Безенсон. Большасці з іх характэрны лірызм, элегічнасць, смутак, душэўная тонкасць. Але ў музыцы Марозавай гэтыя адметнасці выйшлі на філасофскае аабагульненне і атрымалі без перабольшвання касмічнае гучанне. Таму шчаслівыя слухачы сталі сведкамі цуду і пагрузіліся ў чароўны свет кампазітара, напоўнены Яе вялікасцю мелодыяй і абвостранай прагай шчасця.
Дзяніс Марціновіч Сярод аўтараў – сучасныя паэты// Літаратура і мастацтва. 2010. 24 верасня. № 38. С. 2 (апубікавана са скарачэннямі).
Сложилось так, что появление любого исторического романа воспринимается читателем как событие. Именно такой книгой стал роман Олега Ждана “Князь Мстиславский”, который вышел в серии “Свет минувшего”, основанной редакционно-издательским учреждением “Литература и Искусство”.
Роман имел немалый успех: немалый, по современным реалиям тираж – 1600 экз. – уже, спустя два месца, практически полностью разошелся.
Создание писателем исторического романа стало в чем-то неожиданным, а в чем-то логичным явлением. Неожиданным, ведь, как писала литературная критика, в своем творчестве автор разрабатывал две темы, далекие от исторической тематики: “жизнь рабочего, горожанина в первом поколении, который работает на большом заводе, и быт людей провинциальных городов Беларуси”. Логичным, ведь детство О. Ждана прошло в древнем Мстиславле, где в детстве он ходил в школу рядом со зданием иезуитского монастыря, прогуливался рядом с Тупичевским монастырем и кармелитским костелом. Да и образование в свое время получил на историко-географическом факультете Могилевского педуниверситета. Общая атмосфера прошлого, а также желание написать книгу для читателей родного города и привели Олега Ждана к новому для него жанру и к новой тематике.
Жанр произведения можно определить как исторический роман с значительными элементами детектива. Однако необходимо оговориться: в книге, по словам автора предисловия, нет “ни дыма пожарищ, ни панорамных битв с участием конных и пеших полков, ни туч стрел и грома ядер, обрушенных на осажденный город, (…) и прочих неизменных атрибутов (…) из той эпохи”. То есть того, что составляет основу любого классического исторического романа. Зато есть проблема выбора, стоящая перед нашими предками. Действие “Князя Мстиславского” происходит в начале 16 века, когда Московское государство предъявило территориальные претензии на белорусские земли Великого княжество Литовского (ВКЛ), которое считало своими. Население Мстиславля издревне принадлежало ВКЛ, однако по православной вере было тесно связано с соседями. Не получив своевременной поддержки из Вильно, главный герой романа, князь Михаил Жеславский, открывает ворота города перед московской армией. Однако теперь он стоит перед выбором: кому государю присягать, кому сохранять верность? Эта проблема и решается автором на страницах романа.
В то же время роман “Князь Мстиславский” можно отнести к детективному жанру стремительные, динамичные действия, запутанные сюжетные ходы, легкими, почти эскизные зарисовки внешности героев и окружающей их природы.
Большим достоинством романа стала непосредственная, доверительная интонация автора. Свободно ориентируясь в исторических реалиях того времени, О.Ждан достоверно передает мысли и переживания жителей 16 века. Складывается впечатление, что автор как будто подслушал их интонации и мысли и говорит от их имени. Встречаются в “Князе Мстиславском” юмористические эпизоды. Так герой романа Ляхинич, потеряв лошадь, сам запрягся в телегу и “помчался вскачь”.
И все же роман не избежал определенных недостатков. Первый из их касается слишком близкой дистанции между княжеской семьей и простолюдинами, идеализацией их отношений. Определенные эпизоды (например, разговор князя Жеславского в кузнице) вызывают, если не решительное несогласие, то определенные возражения. В то время между разными слоями общества существовала значительная дистанция. Одновременно замечаешь второй недостаток – слишком современная лексика героев. Слова и реплики “князь сдурел”, “точно”, “нормально”, “сколько выпил, тебя не касается” кажутся естественными для современных произведений, но никак не для событий 16 столетия.
Третий недостаток связан с чрезмерным акцентированием внимания на интимной жизни героев. Нет, автор этих строк вовсе не призывает возвращаться к временам пуританства, которое отражалось в советской литературе. Однако в романе достаточно часто читателей встречают воспоминания про “то, без чего такая дальняя поездка была бы как бег на месте…”
Тем не менее, указанные немногочисленные недостатки книги вовсе не снижают ее несомненный художественный уровень. Писателю удалось погрузиться в прошлое и открыть для читателей спрятанную в глубине веков Атлантиду – прошлое родного Мстиславля и своей страны. Тем же читателям, кто не успел познакомиться с романом, остается искать его в библиотеках или ожидать переиздания, которого “Князь Мстиславский”, безусловно, заслужил.
Мартинович Д. “Свет минувшего” о мстиславской истории// Кніжны свет. 2010. 17 верасня. Выпуск 14. С. 2.
Нацыянальны акадэмічны драматычны тэатр імя Максіма Горкага завяршыў мінулы сезон “парадам прэм’ер”: чатырма спектаклямі, які былі пастаўлены ў 2010 годзе.
Адкрыўся парад спектаклем “Эсфір” паводле п’есы Людмілы Уліцкай “Мой унук Веньямін”.
У апошні час Рускі тэатр зрабіў стаўку на раскручаныя брэнды. У чэрвені на яго сцэне адбыўся паказ кракаўскага каралеўскага балета. У верасні плануецца прэм’ера спектакля “Дзева і смерць”, для чаго запрошаны славуты польскі рэжысёр Кшыштаф Занусі. Таму зварот да твора і імя Уліцкай быў цалкам разлічаным крокам. Папулярная пісьменніца, лаурэат Букераўскай і шэрагу іншых прэмій, Уліцкая больш вядомая як празаік. Яе п’есы (“Рускае варэнне”, “Сямёра святых з вёскі Брухо”, “Мой унук Веніамін” і іншыя) карыстаюцца меншай папулярнасцю. Тым не менш за апошнія два гады “Мой унук…” быў пастаўлены тройчы. Спярша да яго звярнуўся Марк Разоўскі, які пад назвай “Незабудкі” ўвасобіў яго ў сваім тэатры “Ля Нікіцкіх варот”. У красавіку гэтага года прэм’ера адбылася ў Магілёўскім абласным драматычным тэатры. Трэцяй па ліку стала пастаноўка Рускага тэатра.
Спектакль пазначаны рэжысёрам-пастаноўшчыкам Валянцінай Ераньковай як “сямейная меладрама”. Сапраўды, яўрэйскай сям’і з Бабруйска, якая згубіла большасць сваіх суседзяў і сваякоў падчас вайны, даводзіцца перажыць шмат жыццёвых нягод. Вядомая краўчыха Эсфір Львоўна (Вольга Клебановіч) жыве ў Маскве, дзе абшывае Гурчанку і Пугачову. Яе нежанаты сын, фізік і кандыдат навук Лёва, які так і не з’явіцца на сцэне, знаходзіцца пад поўным кантролем сваёй самаахвярнай і дэспатычнай маці. Жадаючы працягнуць свой род, Эсфір прывозіць яму з Бабруйска нявесту, 18-гадовую Сонечку (Алена Сцяцэнка) і нават даводзіць маладых да ЗАГСа. Але тут Лёва, страціўшы ўсялякае цярпенне, ўцякае з дома, каб стварыць уласную сям’ю. А галоўная гераіня застаецца разам з нявесткай і сваёй сяброўкай Лізаветай Якаўлеўнай (Людмілай Былінская). Але без сына, таму настойліва імкнецца вярнуць яго і з-за таго перажывае шмат трагікамічных здарэнняў.
Жыццё тыповых прадстаўнікоў яўрэйскага народа, атмасфера і лад ягонага жыцця не так часта станавілася аб’ектам ўвагі нашага драматычнага тэатра. З найбольш яркіх зваротаў да гэтай тэмы, несумненна з’яўляецца легендарная пастаноўка “Памінальнай малітвы”, ажыццёўленая ў 1989 годзе Барысам Эрыным на сцэне Купалаўскага тэатра. Прызнацца шчыра, у параўнанні з ёй “Эсфір” істотна праіграе. “Малітва” з’яўлялася эпічнай драмай, заснаванай на ўмяшанні жорсткага, бязлітаснага знешняга асяроддзя ў гарманічны і ўпарадкаваны свет герояў. Выпісаная яркімі, сакавітымі мазкамі, п’еса Горына адлюстроўвала каларыт яўрэйскага жыцця, яго цесныя ўзаемаадносіны з рускімі, часам камічныя, а калі-некалі і драматычныя.
Жанр п’есы Уліцкай (сямейная меладрама) нібыта адразу расстаўляе прыярытэты і не прэтэндуе на ўсеагульнасць. Чаго ж тады не хапае “Эсфіры”? Дынамікі, асабліва ў першай дзеі? Але і ў “Памінальнай малітвы” хада падзей досыць павольная, яна перадае няспешнасць і, адначасова, хуткаплыннасць чалавечага жыцця. Не хапае жывой інтанацыі яўрэйскага маўлення? Ды не, у спектаклі ў гэтым плане зусім не адчуваецца штучнасці, наадварот драматург надзіва дакладна перадае нацыянальнай асаблівасці гаворкі. Прычым, Уліцкая не ішла ўслед за публікай і амаль не стварала наўмысныя камічныя эфекты. Думаецца, уся праблема ў тым, што аўтар засталася празаікам, але так і не стала драматургам.
Стылістычна п’еса мае высокі ўзровень, але, на жаль, у ёй ёсць толькі адзін жывы, супярэчлівы, добра прапісаны характар – сама Эсфір. Спектакль стаў сапраўдным бенефісам непараўнальнай Вольгі Клебановіч, якая стварыла вобраз “апошняй местачковай яўрэйкі”. Бездакорнае маўленне, натуральная ігра, дэманстрацыя ўсёй палітры пачуццяў і адценняў настрою гераіні – гледачы ўбачылі сапраўдную Народную артыстку. Таму назва пастаноўкі была выбрана рэжысёрам вельмі ўдала.
Аднак усе астатнія героі атрымаліся ў п’есе схематычнымі, дэкаратыўнымі, нежывымі. Складвалася ўражанне, што на рэпетыцыях артысты атрымалі заданне, але выканалі яго нятворча і амаль механічна.
Рэжысёр Валянціна Еранькова вядомая шэрагам удалых і шмат у чым наватарскіх пастановак (кшталту, мюзікла “Утаймаванне свавольнай” па Шэкспіру). Таму яе выбар п’есы выклікае пэўнае здзіўленне. Спектакль “Эсфір” нагадвае дом, у аснову якога з самага пачатку забыліся закласці трывалы фундамент. Таму ўсе спробы палепшыць спектакль загадзя асуджаны. Пры гэтым пастановачная група (мастак-сцэнограф Андрэй Меранкоў, кампазітар Аляксей Еранькоў, мастак па касцюмах Таццяна Лісавенка) зрабіла сваю працу на ўзроўні. Дэкарацыі натуральна ўвасаблялі быт маскоўскіх кватэр Эсфір Львоўны і Лізаветы Якаўлеўны. Музыка тонка перадавала душэўныя пачуцці галоўнай гераіні. Сюжэт перыядычна перапыняўся ўстаўнымі харэаграфічнымі нумарамі (Сяргей Чэкерэс, Алёна Козырава, Віталь Краўчанка), якія, на жаль, не вызначаліся арыгінальнасцю (рэжысёр па пластыцы Яўген Карняг).
Выканаўцы асноўных роляў дакладна выконвалі рэжысёрскую задуму. Але ні шчырая Сонечка, ні яе праставаты кавалер Віця (Аляксей Сенчыла), ні альтруістычная і крыху блазнаватая Лізавета Якаўлена не здолелі, а можа і апрыёры не маглі дадаць у пастаноўку новыя адценні. Акрамя моманту, у якім Эсфір спрабуе скончыць жыццё самагубствам, а таксама эпізоду, калі Соня даведваецца пра ўцёкі мужа, у спектаклі няма ніводнай сцэны, якая прымусіла б сур’ёзна перажываць за герояў.
Прэм’ера “Эсфіры” не стала адназначана няўдалай ці нават правальнай. Але адначасова спектакль не стаў адкрыццём нечага новага і не вывеў калектыў на новыя вышыні. Атрымалася чарговая годная пастаноўка і бенефіс віртуознай артысткі Вольгі Клебановіч.
У чаканні Зануссі?// Настаўніцкая газета. 2010. 14 верасня. № 113. С. 8 (апублікавана са скарачэннямі).
У “Кніжным свеце” – дадатку да газеты “Літаратура і мастацтва” – існуе рубрыка “Топ – 10”. У ёй буйныя беларускія кнігарні прапануюць спіс з дзесяці кніг беларускіх і дзесяці кніг расійскіх выдавецтваў, якія карыстаюцца найбольшай папулярнасцю сярод наведвальнікаў. Мне даручылі зрабіць такі матэрыял на прыкладзе “Ведаў”.
Гэтая крама, размешчаная на вуліцы Карла Маркса ля самага выхада з “Купалаўскай”, была маёй любімай яшчэ з гістфакаўскіх часоў. На 1-3 курсах хадзіў туды адзін ці з сябрам Сяргеем у любую “фортку”. Чаму? Бо там існаваў (ды і зараз паспяхова дзейнічае) букіністычны аддзел, дзе за танны кошт можна было набыць цікавую або рэдкую кнігу.
Паколькі я набываў сабе толькі тое, што мне падабалася (кнігі па гісторыі, літаратуры, або мастацтву), быў упэўнены, што ўсе толькі гэта і чытаюць:)) І вось расчараванне: высветлілася, што крама спецыялізуецца зусім на іншай тэматыцы (фінансавай, юрыдчынай). Таму наведвальнікі “Ведаў” чытаюць наступнае:
ТОП-10. КНІГАРНЯ “ВЕДЫ” (Г. МІНСК)
Кнігі беларускіх выдавецтваў:
1. Вабищевич С.С. Предпринимательское (хозяйственное) право РБ — Минск: Тетрасистемс, 2010.
2. Magic Box (падручнік па анлійскай мове для 1-4 класаў). — Минск: Аверсэв, 2010.
3. Комментарий к Гражданскому кодексу Республики Беларусь с приложением актов законодательства и судебной практики: В 3 кн. — Минск: Амалфея, 2005.
4. Национальная экономика Беларуси учебник для студ. эк. спец. вузов/ под ред. В. Н. Шимова. — Минск: БГЭУ, 2009.
5. Деружинский В.В. Тайны беларуской истории. — Минск: ФУАинформ, 2009
6. Скарбы Беларусі: Серыя. — Мінск: МФЦП, 2006-.
7. Беларускі арфаграфічны слоўнік/ уклад. Л. П. Кунцэвіч, І. У. Кандраценя; пад рэд. А. А. Лукашанца. — Мінск : Беларуская навука, 2009.
8. Плыткевіч С. Нечаканая Беларусь. — Мінск: Рифтур, 2010.
9. Караткевіч У.С. Лебядзіны скіт: казкі. — Мінск : Мастацкая літаратура, 2009.
10. Караткевіч У.С. Повесць. Вершы. — Мінск: МФЦП, 2000.
Книги российских издательств:
1. Савицкая Г.В. Анализ хозяйственной деятельности предприятий АПК: Учебник. —Москва: ИНФРА-М, 2003.
2. История политических и правовых учений: Учебник для вузов/ Под ред. В.С. Нерсесянца. — Москва: ИНФРА-М, 2010.
3. Суханов Е.А. Гражданское право. В 4 т.: Учебник для вузов. — Москва: Волтерс Клувер, 2008.
4. Гражданское право. В 3 ч. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. — Москва: Проспект, 2009.
5. Белоглазова Г.Н. Банковское дело: Учебник. — Москва: Финансы и статистика, 2010.
6. Право интеллектуальной собственности: Учебник/ под ред. И.А. Близнеца. — Москва: Проспект, 2010.
7. Атоманчук Г.В. теория государственного управления. — Москва: Омега, 2010.
8. Хьел Л. Теория личности названия. — Москва: Питер-М, 2010.
9. Таккилл Дж. Доллар: последняя битва. — Москва, Астрель, 2010.
10. Друкер П. Менеджмент. — Москва, Вильямс, 2010.
Марціновіч Д. Топ – 10. Кнігарня “Веды” (г. Мінск) (без подпісу)// Кніжны свет. 2010. 10 верасня. С. 8.
Купалаўскі тэатр заўсёды быў для мяне асаблівым, незвычайным калектывам, несумненна лепшым з драматычных тэатраў Беларусі. Памятаю наведванне яго ў дзяцінстве, калі ўбачыў “Паўлінку”, “Ідылію”, а асабліва “Чорную панну Нясвіжа” і “Князя Вітаўта”, якія адкрывалі невядомую мне Беларусь. Некалькі паходаў з аднакласнікамі. Нарэшце, некалькі гадоў таму прачнуўся ўласны інтарэс, які прымусіў паглядзець увесь тэатральны рэпертуар. Ды і з пэўнымі падзеямі асабістага жыцця тэатр звязаны ўшчыльную.
У гэтым абзоры я разглядзеў тыя спектаклі, якія пастаўлены паводле твораў рускай літаратурнай класікі: ”Вяселле”, “Чычыкаў”, “Востраў Сахалін”, “С.В.” і “Памінальная малітва”.
ВЕЛИКАЯ ЛИТЕРАТУРА – В ВЕЛИКОМ ТЕАТРЕ
Произведения русской литературы на сцене Купаловского театра
Лучшие произведения русской литературы всегда охотно ставились белорусскими театральными коллективами. Поскольку каждое десятилетие на афишах театров появлялись новые названия спектаклей, в основе которых – драматургия или инсценировки прозы русских писателей, сознательно сузим временные и пространственные рамки. В данном обзоре речь идет о постановках по произведениям русской литературы, которые в настоящее время идут на сцене, бесспорно, лучшего белорусского сценического коллектива – Национального академического драматического театра имени Янки Купалы.
Символ театральной Беларуси
Национальный академический театр имени Янки Купалы (Купаловский театр), основанный в 1920 году, по праву считается ведущим театральным коллективом страны, символом отечественного театрального искусства. Традиционно все спектакли идут на белорусском языке. Поэтому театр достаточно часто обращается к профессиональным переводчикам или писателям, хорошо знающим и русский, и белорусский языки, порой осуществляет перевод силами своих сотрудников.
В 2009 году в театре сменилось руководство: его художественным руководителем стал известный режиссер Николай Пинигин, осуществивший постановку самых ярких спектаклей последних лет, среди которых «Сымон-музыка» и «Пінская шляхта». Одновременно на протяжении уже десяти лет он продолжает ставить спектакли и в санкт-петербургском БДТ имени Г.Товстоногова). Именно благодаря приходу Н.Пинигина коллектив купаловцев смог преодолеть достаточно глубокий творческий кризис и выйти на новое пространство.
Правда, первая постановка театра, осуществленная при нем в феврале 2009 года, – “Свадьба” А.Чехова (перевод М.Бортницкой) в интерпретации московской студии “SounDrama” и режиссера В.Панкова, стала весьма спорным и противоречивым художественным явлением. Неслучайно некоторые театральные критики назвали “Свадьбу” главным событием года, другие – главным разочарованием. При этом спектакль в 2010 году был приглашен в программу престижного Международного театрального фестиваля имени Чехова.
Свадьба абсурда
На афише был заявлен жанр “социальной драмы”, но от нее в “Свадьбе” нет ничего – это классическая драма абсурда, где актеры соревнуются между собой в стремления шокировать публику как можно более бессмысленными действиями, поступками, словами, которые повторяются бесконечно и некстати. “Свадьба” в версии драматурга – при всем осуждении и насмешке над нравами провинциальной публики – давала определенную надежду на счастье героев, достойных друг друга как своей молодостью, так и посредственностью. “SounDrama” переворачивает с ног на голову и эту сюжетную линию: жених (И.Денисов) и особенно невеста (З.Зубкова) показаны как люди очень пожилого возраста, что превращает брак в настоящий фарс.
Постановка была приурочена к 150-летия со дня рождения А.Чехова. Потому символично, что, кроме собственно авторского текста, от изначального замысла драматурга остался только томик автора, неизвестно откуда появившийся в руках невесты, а еще бескозырка матроса, участника свадьбы. На ней, словно название утонувшего корабля, было написано “А.П. Чехов”…
Две версии “Мертвых душ”
Достаточно типичным для современного белорусского театрального процесса стала постановка режиссером В.Раевским “Чичикова” в 2005 году (сценический вариант А.Курейчика на основе “Мертвых душ” Н.Гоголя). Его стилевые и жанровые особенности в большей степени очевидны по сравнение с “Мертвыми душами” Д.Жамойды, которые идут на сцене московского “Современника” (спектакль приезжал на гастроли в Минск). Хотя жанр и “Чичикова”, и “Мертвых душ” обозначен как комедия, москвичи в отдельных сценах выходят за ее границы, отдельные элементы их постановки приближаются к комедии-фарсу, рассчитанному преимущественно на внешний эффект. Белорусскую версию отличает более трагедийное звучание. Постановка В.Раевского академична и монументальна. Последнее качество во многом возникает и благодаря сценографии Б.Герлована. Минский «Чичиков» порой кажется чрезмерно статичным, но при этом очень богат на сочные, полнозвучные актерские работы и яркие характеры: В.Манаев – Манилов, А.Ковальчук – Ноздрев, Г.Овсянников – Собакевич, Е.Сидорова – Коробочка, А.Милованов – Плюшкин. Исполнение О.Гарбузом роли Чичикова также можно отности к удачам постановки. Артист на удивление точно чувствует градации, оттенки и комического, и трагического, их сочетания и неожиданные переходы, так свойственные поэтике Н.Гоголя.
“Мертвые души” в версии Д.Жамойды типично камерный спектакль, который наиболее удачно выглядит на малой сцене и теряет некоторые свои достоинства при переносе на большую. В постановке отсутствуют декорации, из реквизита имеется только стол да несколько скамеек, которые переносят зрителей то в трактир, то в дворянские поместья. Действующих лиц всего пять. И если Илья Древнов выступает в роли Приезжего (фактически, Чичикова), то четверо жителей N-ской губернии меняют маски и одежду героев, словно попали на карнавал. Причем, переодевания происходят тут же, на сцене. Благодаря этому спектакль выигрывает в легкости, там нет статичных сцен, но одновременно проигрывает в психологической глубине и зрелищности, а герои кажутся слишком универсальными. Потому московские “Мертвые души” можно назвать классическим режиссерским, а минского “Чичикова” – классическим актерским спектаклем.
В круге первом
“Остров Сахалин”, поставленный в 2005 году шведским режиссером А.Нордштремом, стал попыткой прочтения прозы А.Чехова через жанр моноспектакля. Общая концепция спектакля задумана великолепно: молодой Чехов в исполнении актера Романа Подоляко читал начало “Божественной комедии” Данте, в котором герой попадает в Ад: “Земную жизнь пройдя до половины, // Я очутился в сумрачном лесу”.
Неожиданное решение писателя посетить далекий Сахалин – место содержания каторжников со всех просторов Российской империи – повторяло эту ситуацию. Режиссер очень глубоко прочитал как само произведение, так и переписку Чехова, выбрав оттуда самые глубокие фрагменты. Поэтому полуторачасовой спектакль смотрелся и слушался на одном дыхании. На моей памяти не было столь захватывающего примера такого неисчерпаемого богатства актерской палитры, представленной молодым актером (Р.Подоляко еще не исполнилось и 30). Режиссер создал для него десяток героев (безвинных жертв правосудия, преступников, надсмотрщиков, слуг, коренных жителей острова), каждый из которых получил свой облик и неповторимую интонацию. И всех их артист воплощает без грима, используя в лучшем случае платок для превращения в женский образ! Спектакль, который потрясает своей глубиной, стал одним из лучших в репертуаре театра.
Пластика “С.В.”
В Минске уже два десятилетия существует пластический театр В.Иноземцева “ИнЖест”, но названный жанр до сих пор остается невостребованным. На драматической сцене идут только три пластических спектакля – “Небо в алмазах” на сцене Республиканского театра белорусской драматургии, “Больше, чем дождь” и “С.В.” – на сцене купаловского театра. Все они поставлены режиссером П.Адамчиковым по произведениям Чехова (соответственно, по мотивам чеховских пьес, а также “Чайке” и “Вишневому саду”).
“С.В.”, появившееся на сцене в 2004 году, является фантазией на чеховскую пьесу, первый буквы которой зашифрованы в названии. Фамилии героев “Вишневого сада” в программке не указаны (исключение составляет лишь Фирс). Даны только общие характеристики, намекающие на сюжетное сходство с пьесой великого русского драматурга: Помещица, Ее Брат, Ее дочь, Падчерица, Студент, Купец, Гувернантка. Причем, в спектакле только один состав исполнителей, т.е. он ставился на конкретных артистов. И хотя в “С.В.” спектакле играют купаловские “звезды” (В.Манаев, Н.Кириченко А.Хитрик, Е.Яворская), невольно удивляешься, каким огромным пластическим потенциалом они обладают! В спектакле артисты на удивление точно соответствуют чеховским образам – и ранимая, романтичная, непостоянная Помещица (З.Белохвостик), и остроносая, неуклюжая Падчерица (Е.Кульбачная), и Фирс (Н.Кириченко) – идеальное попадание в образ слуги, символа старого, прошедшего времени.
Единственный “минус” спектакля (хотя это одновременно можно считать и его достоинством) – то, что оценить его может прежде всего театральный гурман, хорошо знающий текст и отношения чеховских героев.
“Поминальная молитва” – forever!
На мой взгляд, лучшим опытом инсценизации российских авторов на купаловской сцене стала легендарная постановка “Поминальной молитвы” Г.Горина, осуществленная еще в 1989 году Б.Эриным (перевод В.Некляева).
Действие спектакля (особенно в 1-ой его части) разворачивается достаточно медленно и во многом напоминает внутренний темп литературных романов-эпопей. Но такой ход убеждает, ибо позволяет передать неспешность и одновременно быстротечность человеческой жизни. Спектакль привязан к конкретному времени (начало ХХ века), историческим реалиям (противоречия во взаимоотношениях народов Российской империи, национальная политика властей). “Молитва” по жанру стала эпической драмой, основанной на вмешательстве жестокого, безжалостного внешнего окружения в гармоничный и упорядоченный мир героев. Выписанная яркими, сочными мазками, пьеса Горина отображала колорит еврейской жизни, его тесные взаимоотношения с русскими (иногда комические, а иногда и драматические). Успех спектакля во многом определило блестящее исполнение А.Миловановым роли Тевье. Артисту свойственна поразительная естественность сценического существования, умение заглянуть в душу героя и сделать его эмоциональное состояние зримым.
За далью – даль
Какие еще спектакли, основой которых стала русская и российская драматургия и проза, можно увидеть в Купаловском театре? Кроме рассмотренных постановок, на большой сцене театра идут “Дети Ванюшина” С.Найденова (режиссер А.Гарцуев, 2008), на малой сцене – “Старомодная комедия” А.Арбузова (режиссер В.Раевский, 2009), “Варшавская мелодия” Л. Зорина (режиссер Е.Иванникова, 2005) и “Зима” Е.Гришковца (режиссер Е.Аверкова, 2009). Думается, что в следующие сезоны на афише появятся новые названия и новые удачные постановки.
Подведем некоторые итоги. Очевидно, что произведения русской классической и современной российской литературы востребованы театром и зрителем. Наибольшее внимание уделяется творчеству классиков, особенно А.Чехову. А вот поиски современников пока не находят должно сценического воплощения. Белорусской общественности еще предстоит настоящее знакомство с современной российской литературой. Как, впрочем, и русским зрителям с белорусскими авторами. Поэтому, уверен, что впереди нас ожидают новые яркие и интересные спектакли.
Мартинович Д. Великая литература – в великом театре// Книжный свет. Специальный выпуск. 2010. 1 верасня. С. 12.
У жнівеньскім нумары часопіса “Мастацтва” выйшла мая рэцэнзія на балет “Шапэніяна”, пастаўлены ў тэатры оперы і балета. У мастацкага рэдактара часопіса Андрэя Ганчарова свой стыль вёрсткі балетных матэрыялаў. Таму тэкст рэцэнзіі змешчаны белымі літарамі на чорным фоне. Але гэта якраз той выпадак, калі такі падыход цалкам апраўданы. Больш прыгожага афармлення сваёй працы яшчэ не бачыў. Фотаздымкі пераўзыходзяць сам балет:) Таму ўсім балетаманам рэкамендую хаця б пагартаць “Мастацтва” – не пашкадуеце!
Сільфіда як сімвал і архетып
У Вялікім — прэм’ера або ўзнаўленне?
На сцэне Нацыянальнага акадэмічнага Вялікага тэатра оперы і балета Рэспублікі Беларусь адбылася прэм’ера балета «Шапэніяна», прымеркаваная да 200-гадовага юбілею вялікага польскага кампазітара.
Каб належным чынам ацаніць новую работу тэатра, трэба сказаць колькі слоў пра тое, якое месца займае гэты спектакль у іерархіі балетных каштоўнасцей. З’яўленне «Шапэніяны» справядліва звязваецца з рэвалюцыйнымі (і па форме, і па сутнасці) змяненнямі ў сусветным балетным тэатры. Другая палова ХІХ стагоддзя — перыяд дамінавання акадэмічнага, класічнага балета, якому ўласціва манументальнасць відовішча. Яго знешняе дзеянне раскрываецца ў пантамімных мізансцэнах, а ўнутранае — у кананічных структурах класічнага танца. Пачатак ХХ стагоддзя супаў з рэформамі выдатнага харэографа Міхаіла Фокіна, чыя творчасць паўплывала на далейшае развіццё сусветнага балета.
Ён абнавіў змест і форму харэаграфічнага спектакля і стварыў яго новы тып — аднаактовы балет, які будуецца на скразным сюжэце і дзеянне якога раскрываецца ў непарыўным адзінстве музыкі, пластыкі і сцэнаграфіі. Адным з такіх прыкладаў і зрабілася «Шапэніяна».
Прэм’ера 1-й рэдакцыі пастаноўкі Фокіна адбылася ў лютым 1907-га на дабрачынным спектаклі Марыінскага тэатра. Тады «Шапэніяна» ўяўляла сабой чатыры жанравыя сцэны, у якасці музычнай асновы выступалі вальс, тарантэла, накцюрн, мазурка і паланез з твораў Шапэна, аркестроўку да якіх зрабіў Аляксандр Глазуноў. Адной з танцоўшчыц, што выконвалі «Сёмы вальс», стала вялікая Ганна Паўлава — менавіта гэты нумар падказаў канчатковую ідэю спектакля. У сакавіку наступнага года Фокін стварыў 2-ю рэдакцыю. Сярод выканаўцаў пераважалі зоркі Марыінскага тэатра, у тым ліку Вольга Праабражэнская, Ганна Паўлава, Тамара Карсавіна і Вацлаў Ніжынскі. У 1909-м «Шапэніяна» была з трыумфам паказана падчас «Рускіх сезонаў» у Парыжы пад назвай «Сільфіды» і атрымала сваё другое імя. Неўзабаве спектакль увайшоў у рэпертуар большасці тэатраў і з таго часу не сыходзіць з іх афіш.
У чым прывабнасць «Шапэніяны»? Што прымушае тэатры раз за разам звяртацца да фокінскай харэаграфіі, а выканаўцаў — марыць станцаваць «Сёмы» ці «Адзінаццаты вальс»? Існуе меркаванне, што адна з сільфідаў узнаўляе вобраз знакамітай рамантычнай танцоўшчыцы Марыі Тальёні. Нездарма Валянцін Сяроў намаляваў партрэт Ганны Паўлавай менавіта ў вобліку сільфіды. Невыпадкова Галіна Уланава дэбютавала на сцэне менавіта гэтым спектаклем, яго ж выбрала і для свайго развітання са сцэнай.
«Шапэніяна» не мае акрэсленага сюжэта: у ёй прадстаўлены разнастайныя варыяцыі на тэму сільфід, у свеце якіх аказваецца рамантычны Юнак. Сільфіда — дух паветра і адначасова архетып (як, дарэчы, і дзяўчына-лебедзь), сімвал паветранасці балетнага мастацтва, пераадолення зямнога прыцягнення, увасабленне перамогі духоўнага над матэрыяльным, узвышанага над зямным. Але ў гэтым і выяўляецца ўсё хараство харэаграфіі.
На мінскай сцэне спектакль ставіўся некалькі разоў: у 1952-м Сямёнам Дрэчыным, у 1966-м і 1975-м — Нінай Фёдаравай. Каштоўнасць сёлетняга аднаўлення балета і ў тым, што ў рэпертуары тэатра няшмат бессюжэтных, цалкам дансантных пастановак. Да іх ліку можна аднесці толькі Гран-па з «Пахіты» Мінкуса і «Балеро» Равэля. Калі ўлічыць, што творчасць класікаў балетнага сімфанізму кшталту Джорджа Баланчына дагэтуль мала знаёмая айчыннай публіцы (у нас непрацяглы час ішла «Серэнада» ў яго харэаграфіі), «Шапэніяна» развівае густ і спрыяе ўспрыманню розных стыляў. Адначасова гэта і акт справядлівасці да Фокіна, з багатай спадчыны якога ў Мінску можна ўбачыць толькі «Палавецкія скокі».
Заўважу, што з 1994-га «Шапэніяна» прысутнічае на афішы Беларускага акадэмічнага музычнага тэатра (пастаноўка пецярбургскай балерыны Любові Кунаковай, аднаўленне зроблена ў 2003-м). І хоць паводле агульнапрынятай іерархіі трупа музычнага тэатра заўжды лічылася другой у параўнанні з тэатрам оперы і балета, убачаны спектакль пакінуў надзвычай моцнае ўражанне. Ён зачароўваў і ўспрымаўся як сапраўдны цуд. Верагодна, натхнёны эмацыйны парыў выканаўцаў можна патлумачыць тым, што артыстам харэаграфічнай трупы часта даводзіцца выступаць у падтанцоўках аперэт і музычных камедый, а ў класічных балетах яны саліруюць усяго некалькі разоў на месяц. Дзякуючы магутнаму ўздзеянню музыкі і харэаграфіі, іх гарманічнаму адзінству пастаноўка ўспрымалася як бясконцая шчаслівая казка.
Здавалася б, для аналагічнага поспеху ў Нацыянальным акадэмічным тэатры оперы і балета створаны ўсе ўмовы. Аркестр на чале з дырыжорам-пастаноўшчыкам Алегам Лесуном чуйна ўслухоўваўся ў гучанне шапэнаўскіх мелодый, дакладна ўвасобіў эмацыйныя і стылявыя адценні музыкі польскага генія. Балетмайстрам-пастаноўшчыкам «Шапэніяны» выступіла Таццяна Яршова, вядомая тэхнічным і ўпэўненым выкананнем вядучых партый у 1980 — 1990-я гады, а мастацкім кіраўніком стаў Юрый Траян.
Спектакль не патрабуе віртуознай тэхнікі, у ім няма складаных па-дэ-дэ, каскадаў віртуозных скачкоў, двайных тураў, акрабатычных падтрымак. Але ён вымагае надзвычай тонкага адчування стылю, неверагодна дакладнага ўзнаўлення фокінскай харэаграфіі. Шкада, але пакуль што цудам і мастацкім адкрыццём балет не стаў. У параўнанні з паказанай на прэм’еры «Пахітай», дзе былі відавочныя зладжанасць і выверанасць кардэбалету, «Шапэніяна» падалася досыць сырым спектаклем, у якім выканаўцы не заўсёды адчуваюць адзін аднаго.
Безумоўна, адметнасць індывідуальнасцей надала пастаноўцы свежыя фарбы. Але імклівасць Кацярыны Алейнік у «Вальсе», лірызм Людмілы Кудраўцавай у «Мазурцы», пранікнёнасць Ірыны Яромкінай у «Прэлюдзе» і «Сёмым вальсе», непасрэднасць Валерыі Вапнярскай і Наталлі Рабцавай у «Вялікім бліскучым вальсе» ўжо даўно вядомы беларускім прыхільнікам балета і наўрад ці спрыяюць таму, што выканаўцы выйдуць на новы ўзровень свайго мастацкага развіцця.
Хтосьці заўважыць у гэтых радках суб’ектывізм. Не буду спрачацца, верагодна, твары выканаўцаў падчас танца былі адухоўленыя і трапяткія. Але пераканацца ў тым, на жаль, не было магчымасці: журналісты і крытыкі атрымалі толькі ўваходныя білеты без месцаў і прапанову… адпраўляцца на галёрку. Прыемна назіраць энтузіязм публікі, якая раскупляе ўсе білеты, марыць убачыць абноўленыя інтэр’еры тэатра і сфатаграфавацца на іх фоне. Але сітуацыя сведчыць, што тэатру важней за ўсё каса і выкананне фінансавага плана, а зусім не пытанне прэстыжу і грамадскага рэзанансу ад яго новай работы.
Лёгкае раздражненне выклікала і сцэнаграфія Кацярыны Булгакавай, мастачкі, якая зрабіла шэраг цікавых прац для тэатра (напрыклад, касцюмы для «Набука», адной з апошніх прэм’ер). Інтэнсіўны зялёны колер задніка, маляўнічы гай, ніцая вярба, магчыма, некаму і пададуцца прыгожымі, але, як кажуць, — зусім не з гэтай оперы.
«Шапэніяна» не зрабілася прарывам у фантастычны свет, а стала яшчэ адным спектаклем, што ідзе ў розных краінах і чарговы раз увасоблены на нашай сцэне. На прэм’еры яна была паказана разам з двума іншымі аднаактовымі балетамі: «Пахітай», якая сімвалізавала сабой класіку ХІХ стагоддзя, і «Балеро», пастаноўкай Елізар’ева, ажыццёўленай у 1980-я гады. Думаецца, больш лагічным было б паказаць «Шапэніяну» між імі, расставіць пастаноўкі ў храналагічнай паслядоўнасці, якая б адлюстроўвала развіццё балета і змену харэаграфічных стыляў. Але нават не гэта галоўнае. Прэм’ерны паказ яшчэ больш яскрава засведчыў неабходнасць чацвёртай часткі — сучаснай свежай работы беларускіх харэографаў, а не чарговых аднаўлення, рэдакцыі ці нават прэм’еры спектакля, які некалькі разоў ставіўся на сцэне тэатра. Новая «Шапэніяна» толькі далучыла гледачоў да дасягненняў сусветнага мастацтва пачатку ХХ стагоддзя, але не змагла стаць новым этапам у яго развіцці.
Марціновіч Д. Сільфіда як сімвал і архетып// Мастацтва. 2010. № 8. С. 16-17.
Издательство «Белорусская энциклопедия имени Петруся Бровки» представит на международной книжной ярмарке в Москве свою лучшую продукцию: три тома энциклопедии «Великое княжество Литовское. Фактически это международный проект, в котором принимали участие ученые из Беларуси, Литвы, Украины, Польши и России.
Государства прошлого, которых уже не найти на географической карте, часто сравниваются с цивилизациями, навсегда исчезнувшими с людских глаз. В истории Беларуси также была своя Атлантида, изучением которой уже несколько столетий занимаются ученые, писатели и просто любители старины, неравнодушные к прошлому своей страны.
Имя этой цивилизации – Великое княжество Литовское, Русское и Жамойтское (сокращенно ВКЛ): средневековое белорусско-литовское государство. Время существования: середина 13 – конец 18 веков, из которых первый период, до середины 16 века прошел под знаком самостоятельной жизни, второй – в федерации с Польшей под названием Речь Посполитая. Географические координаты: территория современных Беларуси, Литвы и Украины, областей теперешних России и Латвии. Впрочем, для любознательных «туристов» уже приготовлен солидный путеводитель-фолиант: энциклопедия «Великое княжество Литовское» (на языке оригинала “Вялікае княства Літоўскае”).
У читателей, знакомых с энциклопедическими изданиями, может возникнуть логический вопрос: не дублирует ли новый труд фундаментальную шеститомную (в семи книгах) «Энциклопедию истории Беларуси» (ЭИБ), вышедшую в 1993-2003 годах? Однако при ближайшем знакомстве с изданиями такие вопросы, безусловно, отпадают. На страницах ЭИБ период Великого княжества рассматривался как один из важнейших, но не единственный этап белорусской истории.
Поэтому статьи 6-томника являлись достаточно глубоким срезом, но при этом, одновременно, только верхушкой айсберга нашей Атлантиды, планом будущих исследований, которые продолжились на страницах нового энциклопедического издания.
«Великое княжество Литовское» состоит из трех томов, вышедших, соответственно, в 2005-м, 2006-м и 2010 годах. Структура энциклопедии во многом новаторская и в чем-то напоминает авторское или коллективное исследование. Привычная алфавитная часть энциклопедии занимает лишь часть первого (статьи на А – К), полностью второй (К – Я) и часть третьего тома, в котором содержатся дополнения. Причем кроме биографий людей, живших в самом ВКЛ или в соседних государствах, в издание включены материалы о наиболее значительных исследователях ХІХ – ХХІ веков, занимавшихся рассматриваемой проблематикой. Остальные страницы томов посвящены тематическим разделам, а также представляют публикацию важнейших исторических документов того времени.
Первый том рассматривает собственно историю ВКЛ, его территорию и административное деление, государственное и политическое устройство, государственную и земельную символику, демографию и степень заселенности территории, народы и языки, которыми те пользовались, сословную структуру общества, включавшую крестьянство, мещанство, дворянство (шляхту) и духовенство. Значительное внимание уделено экономике (подробно рассматривается состояние сельского хозяйства, ремесла, торговли, транспорта, путей сообщения, денежной системы), материальной сфере (питание, одежда, жилье, мебель), а также институтам общества (армия, церковь, образование). Отдельно рассматриваются литература и искусство, в частности развитие архитектуры, иконописи и алтарной живописи, портрета, монументальной живописи, гравюры, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, музыки и театра.
Не только научную, но и учебную направленность имеют разделы, посвященные источникам и историографии периода Великого княжества Литовского. Их подробная классификация и систематизация, несомненно, может быть использована в качестве рабочих материалов для чтения соответствующих курсов на исторических факультетах высших учебных заведений.
Разбор исторических источников связывает материалы 1-го тома с 3-м, изданном по просьбам читателей в качестве дополнения к уже имеющимся. На его страницах представлены собственно тексты источников. Необходимость их появления на страницах энциклопедии была очевидна. Ведь если «Статут Великого княжества Литовского 1588 года» издавался отдельным изданием, то тексты некоторых других источников ожидают такой возможности уже давно. Это «Акт Кревской унии 1385 года», положившей на